Я вот ни столечко не люблю моего дядю. Ах, скряга! Если бы не страшный недуг, который подкосил его на седьмом десятке, никто бы не узнал, как сказочно он богат. Мы считали его человеком среднего достатка, какими были все наши близкие родственники. Но вот он заболел и начал пригоршнями разбрасывать деньги, спасая свою жизнь. Тут-то и обнаружилось его богатство. Нас, его родственников, обуял справедливый гнев: прикидываться бедняком, обладая таким капиталом!
Хворь поселилась где-то внутри у него, в неопределенном месте. На вопрос: «Где болит?» — он показывал руками на участок тела, расположенный по оси между нижней частью живота и крестцом. Врачи были бессильны точно определить область заболевания.
Я издавна не доверяю эскулапам. Астрономы смогли точно установить адреса звезд, находящихся от нас за миллиарды километров, а врачи здесь, на земле, были бессильны определить болезнь моего дяди! Сей факт полностью оправдывал мое скептическое отношение к медицине.
—Мне кажется,— жаловался дядя,— в животе у меня сидит дюжина кошек и собак. Если набить мешок этими тва
рями, завязать его, они начнут там царапаться и кусаться.Нечто подобное происходит и у меня в животе.
Конечно, в утробе моего дядюшки не было ни кошек, ни собак. Просто он в молодости увлекался журналом «Серве-ти-Фюнун», писал в его редакцию письма и поэтому, толкуя теперь о кошках и собаках, прибегал к литературному сравнению. Ах, будь это действительно так! Тогда бы мы, используя опыт городского муниципалитета, истреблявшего бездомных четвероногих, бросили бы в желудок дяди кусок отрав-ленного мяса и спасли беднягу от мучений.
Людей, затрудняющихся объяснить, где именно у них болит, не так уж мало. Тут-то доктора и должны сказать свое слово. Но дядя знал, где у него гнездится хворь.
—Вот здесь, вот в этом промежутке,— говорил он и прикладывал одну руку к крестцу, другую к животу, помогая
врачам поставить диагноз.Но для последних как сама болезнь, так и заболевший орган продолжали оставаться загадкой.
В городе не осталось врача, к которому бы дядюшка не обращался. Лечение поглотило кучу денег.
Кто-то из знакомых рассказал нам, что он тоже страдал болезнью, похожей на дядину, и назвал имя профессора, который якобы исцелил его. Мы без промедления потащили дядю к этой знаменитости. Он осмотрел старика и поставил диагноз:
—Язва желудка.
От радости мы были на седьмом небе. Уж лучше язва, чем полное неведение!Опираясь на свои знания по анатомии, приобретенные еще в школе, я сказал:
—Дядина болезнь гнездится между нижней частью живота и крестцом. Вы утверждаете, что у него язва желудка. Если мысленно провести линию через нижнюю часть живота и крестец, окажется, что желудок находится намного выше.
Профессор тут же опроверг мои научные доводы.
—Вы правы,— сказал он.— Но желудок вашего дяди сильно опустился и теперь находится на три сантиметра ниже этой воображаемой линии. Надо срочно оперировать.
Дядя дал согласие, желая поскорей исцелиться. Однако после операции болезнь обострилась. Не знаю, верить ли, но, по словам операционной сестры, у дяди не обнаружили никакой язвы. Более того, вскрыв желудок, профессор опешил:
—Тысячи желудков резал я на своем веку, а такой здоровый и крепкий вижу впервые. Булыжник переварит! Тем неменее,—добавил он,— полученный от пациента гонорар надо оправдать. Не пропадать же труду! — И вырезал дяде полжелудка.
Врач, ассистировавший профессору, возразил:
—Раз нет язвы, к чему резекция? Совершенно здоровый желудок!
—Желудок — опасный орган,— парировал профессор тоном лектора, рассказывающего о новшествах в медицине.— Сейчас действительно язвы нет, но когда-нибудь она может появиться. Вырезав полжелудка, мы наполовину уменьшили шансы пациента заболеть язвой в будущем.
Таким образом, операция стоиладяде, кроме денег, еще и половины желудка. А самочувствие его ухудшилось.
Нам порекомендовали обратиться к одному знаменитому терапевту.
—Он волшебник! — сказали нам.— Мертвого воскресит,если со дня смерти не прошло суток.
Действительно, это оказалось примерно так. Терапевт осмотрел дядю и сразу же поставил диагноз:
—Почки. Нужна операция.
Наш старик вторично лег под нож.
Каково же было удивление великого терапевта, когда он обнаружил, что дядины почки не имеют никакого изъяна. Он даже решил удалить одну, считая, что две такие отличные почки — слишком большая роскошь для одного человека.
Молодой врач, присутствовавший при операции, запротестовал:
—Зачем же удалять здоровую почку? Неужели не жалко?
Слава аллаху, работает исправно, как гринвичские часы.
На это знаменитый терапевт ответил:
—Если не вырезать одну почку, пациент не поверит, что мы
его оперировали, скажет: «Они зря содрали с меня деньги!» Что
бы не дать повода к возможному скандалу, мы покажем ему его почку и заявим: «Вот смотри, это и есть тот орган, который мы удалили». В наших руках должно быть вещественное доказательство.— И, не долго думая, отсек одну из дядиных почек.
Таким образом, в этой операции дядя лишился еще одного органа. Мало того, что он заплатил изрядную сумму денег зато, что его едва не умертвили в операционной, он еще поблагодарил через газету весь больничный персонал, начиная от врачей и кончая привратником больницы.
Но ни эти благодарности, ни сама операция не улучшили его самочувствия. Напротив, он занемог еще больше.
Кто-то из наших знакомых сказал:
—Я шестнадцать раз ложился под нож. Мне вырезали и заново вставили все внутренние органы. Толку не было ни
какого. А вот один врач поднял меня на ноги.
Мы не мешкая повезли дядю к этому светиле. Старик рассказал ему о своих медицинских злоключениях. Тот улыбнулся и объяснил:
—Вам напрасно вырезали желудок и почку. У вас заворот кишок.
Тут уж и я смекнул, в чем дело: видно, у нашего скряги кишки завернулись оттого, что он экономил на еде. Возможно, там образовался настоящий гордиев узел.
Дядя в третий раз лег на операционный стол. Увидев его внутренности, хирург так растерялся, что выронил из рук скальпель и ланцет.
—Вот это кишки!..— воскликнул он.— В жизни не видел таких крепких и длинных кишок! Тут хватит на десятерых.
С тех пор, как я существую на свете, меня возмущает несправедливость природы. Возьмем к примеру человеческий рост. Одних природа ущемила, произведя на свет коротышками, а то, что полагалось им, отдала другим. Подумать только, в ущерб скольким ближним дядя имел такие длинные кишки!
Хотя врач не обнаружил удяди того, что предполагал, однако решил, раз уж живот вскрыт, ликвидировать излишнее количество кишок.
Дядины внутренности были доведены до нормальной длины, но улучшения здоровья не произошло.
Наши знакомые превозносили до небес некоего анкарс-кого врача.
—Уж если и он не исцелит тебя,— сказали они дяде,— значит, ты неизлечим, не бейся понапрасну, ступай к морю и
утопись.
Анкарский врач, выслушав дядины жалобы, понимающе улыбнулся и тотчас поставил диагноз:
—Воспаление слепой кишки.
Дяде еще раз разрезали живот, но воспаления не обнаружили. Слепая кишка оказалась чистенькой и здоровой, как сердце невинной девушки. Однако раз живот вскрыли и зашить его просто так было невежливо, решили слепую кишку удалить.
Должно быть, эта чистенькая розовая кишка хранила в себе остатки дядиных сил и здоровья. После операции старик стал совсем плох.
Он продолжал обращаться к врачам, которых ему рекомендовали знакомые. Но после каждого курса лечения, после каждой операции сдавал все больше и больше. Он прошел через руки множества врачей. До сих пор удивляюсь, как ему удалось накопить столько денег? Если вместо пищи глотать взятки, вдыхать в себя не воздух, а тоже взятки, то и тогда, по-моему, до конца дней своих не сколотить такого капитала.
Дядино тело было искромсано и изрезано вдоль и поперек. От всех парных органов отрезали по одному. Что можно, укоротили, лишнее ликвидировали. До болезни дядя весил шестьдесят килограммов. По мере того, как из него извлекали «лишние» органы, кривая веса снижалась и наконец остановилась на цифре тридцать.
Когда дядя совсем пал духом и перестал верить в исцеление, кто-то порекомендовал ему еще одного специалиста. Верно говорят: пока человек жив, в нем не перестает теплиться надежда. С этой последней надеждой дядя поехал к врачу.
Выслушав печальную эпопею дядюшки, он горько усмехнулся и сказал:
—Мне жаль ваши внутренности. Миндалины — вот причина вашего недуга!
—Извините,— говорю,— я хоть и профан в медицине, но должен заметить, что дядина болезнь гнездится в промежутке между низом живота и крестцом, в неизвестной для нас точке. Не понятно, какое отношение имеют миндалины к этой части тела?
—Этого я и сам не знаю,— пожал плечами доктор.— Но ведь миндалины ни к чему не пригодны, это излишество. Если их вырезать, хуже не будет. Кроме того, в организме вашего родственника уже не осталось органов, которые можно было бы удалить. Кто знает, может, миндалины и есть причина заболевания. Давайте их ликвидируем. Если эта операция не поможет, тогда подумаем.
Гланды удалили, но и это не принесло дяде облегчения. От швов и рубцов его тело походило на залатанную рыбачью сеть. При новых операциях хирургам даже не приходилось прибегать к скальпелю. Они просто распарывали старые швы, и дядин живот лопался, как фаршированный баклажан. Теперь дядя не мог, как прежде, охать и стонать от боли: стоило ему посильнее вздохнуть, швы расползались.
—О всемогущий аллах,— бормотал он себе под нос,— почему ты не создал человеческое тело на застежках «молния»?
Тогда бы врачи без труда добирались до наших внутренностей.
Один из врачей, рекомендованных дяде, увидев, что на теле бедняги не осталось сантиметра, не тронутого скальпелем, заявил:
—У вас не в порядке железы внутренней секреции. Их надо лечить. Налицо излишняя гормональная деятельность.
И тут же потребовал, простите за откровенность, чтобы дядя дал согласие на удаление одного яичка.
Признаюсь, я удивился. Как можно говорить об излишней гормональной деятельности, когда у человека вырезано столько внутренних органов?!
—Дело в том,— пояснил эндокринолог,— что в теле старика не осталось никаких функционирующих органов, кроме
желез внутренней секреции. Естественно, для такого организма их деятельность избыточна.
—Если так,— взмолился дядя, — можете оскопить меня полностью, лишь бы я выздоровел.
Однако врач заявил, что дядино желание противоречит медицинской науке и гуманности, и оскопил его только наполовину.
Но и эта операция не дала никаких результатов.
Когда дядя, отчаявшись, хотел уже покончить самоубийством, один наш знакомый, страдавший в прошлом примерно такой же непонятной болезнью, дал нам адрес врача, который, исцелил его.
Выслушав медицинскую одиссею дядюшки, врач усмехнулся и сказал:
—Да, жаль, очень жаль. С помощью органов, извлеченных из вашего тела, можно было бы сделать еще одного человека.
Затем он осмотрел дядины ноги и определил:
—Причина вашей болезни — мозоли. Я удалю их.
Должен сказать, кроме мозолей, у дяди уже не осталось ничего, что можно было бы удалить.
—Помилуйте, доктор! — закричал я, надеясь спасти от уничтожения хоть дядюшкины мозоли.— Какое отношение имеют мозоли к области, расположенной между низом живота и крестцом?!
—Организм — единое целое,— пояснил доктор.— Если у вас нарыв на мизинце, разве болит только палец? Разве вместе с ним не страдает все ваше тело? Разве вы не становитесь больным вообще?
Мозоли были срезаны. Несомненно, эта операция пошла на пользу доктору, но дяде она облегчения не принесла. Дядя попросил отдел здравоохранения прислать ему список всех врачей Турции. Выяснилось, что только к двум из них он не обращался за помощью. Дядюшка поехал к первому.
Тот подивился, что дядя еще жив.
—Вас уже нельзя считать человеком! — воскликнул он.— Просто удивительно, каких высот достигла медицина, если даже такой, как вы, еще не умер!
—Скажите, чем я болен? — спросил дядя.
Доктор осмотрел его и тотчас уяснил себе картину болезни. По его приказанию у дяди на теле и голове сбрили все
волосы, в том числе и брови. Затем он созвал консилиум, желая показать дядю коллегам как редкий экземпляр.
После этого несчастный старик обратился к последнему врачу в списке. Тот нашел, что причиной болезни является воспалительный процесс в зубах. Желая во что бы то ни стало избавиться от недуга, дядя велел тут же выдернуть ему все зубы, после чего заявил нам:
—Родные мои, держите меня крепче! Я так выпотрошен,что вот-вот улечу.
Несмотря на все наши предостережения, в один прекрасный день, когда дул легкий ветерок, дядюшка взмыл вверх, как воздушный шар, и опустился на крышу дома.
Старик продолжал жить, но это был уже не человек, а призрак. Однажды он сказал мне:
—Оставшиеся деньги я хочу потратить на лечение у врачей Европы.
Мы поехали с дядей в Париж. Знакомых там у нас не было, поэтому мы постучали в первую попавшуюся дверь, на которой висела табличка, извещавшая о том, что здесь живет врач.
Доктор-француз выслушал дядю, осмотрел его и вдруг дико захохотал. Придя наконец в себя, он взял в руки пинцет.
—Откройте рот.
Дядя повиновался. Доктор сунул пинцет в горло и тотчас извлек его назад. Затем спрашивает:
—Как чувствуете себя сейчас?
—Великолепно,— отвечает дядя.— Боль как рукой сняло.
—Вот полюбуйтесь на причину вашей болезни,— улыбается доктор и показывает нам пинцет, в котором зажат маленький белый волосок.— Будьте осторожны, когда чистите зубы. У вас в горле застрял волосок от зубной щетки.
Мы вернулись в Стамбул. От дядиной болезни не осталось и следа. Но и от денег тоже. Несмотря на исцеление, дядя через полгода скончался, не знаю, то ли от безденежья, то ли от отсутствия внутренних органов, удаленных при многочисленных операциях.
Что и говорить, он был не жилец на этом свете.
комментариев